А вот и обещанный рассказ, выхваченный прямо из романа:

"А учебный самолет «Голда Меир» – словно живой перед глазами. Когда-то этот старенький боинг-недоросток даже умел летать, но потом поставлен был на вечный прикол на задворках аэропорта имени Бен-Гуриона и использовался, да и то изредка, для съемок рекламных кинороликов самого низкого пошиба. Весной восемьдесят девятого страдавшие острым безденежьем новые репатрианты Зингер и Зингер были рекомендованы сердобольной социальной работницей Орой кинокомпании «Ниар Ист Бест Регардс» в качестве идеальной кинопары. Режиссер осмотрел их в своем столичном оффисе и сказал, что выглядят они прекрасно, но на главные роли, за которые платят по сто пятьдесят серебряников в день, он их взять не может – типажи не те, а в массовке – будет просто счастлив, по сорока сиклей. На летное поле ехали в микробусе все вместе – и звезды, и статисты. По дороге режиссер, жуя бутерброд, объяснял нехитрую сверхзадачу: ролик изображает прибытие новых репатриантов на авиалайнере компании «Эль-Аль», все мы должны, волнуясь, сидеть на своих местах, пристегнувшись ремнями, пить сок яффских апельсинов, а потом по команде начать выходить из самолета. Первыми выходят солисты. Тут же мы и ознакомились с режиссерским выбором: молодая репатриантка была саброй в четвертом колене – дородной белокурой девахой с носиком-пятачком и в свободное от киноискусства время трудилась на ниве розничной торговли; ее спутник – ипохондрический очкарик – давно нигде не работал, но любил мóскву-петýшки в переводе Нили Мирски. Увидев их, сионист Зингер наконец понял, как должны выглядеть долгожданные советские евреи, решившие кардинальным образом изменить свою жизнь и пустить ростки на новой субтропической родине. В искусстве всегда так: для достижения наибольшей достоверности можно пользоваться только подделками. Будущий автор этого не забыл.
Самолетик едва держался на своем хлипком шасси. Трапа не было, и всем пришлось заползать внутрь по приставной лестнице. Салон был растерзан, как после террористической диверсии, с освежеванного потолка свешивались пучки перепутанных, словно сюжетные линии современного романа, проводов, и только небольшой островок в десяток посадочных мест по левому борту блистал пропагандистской чистотой. Ну что ж, вполне достаточно и для желаемой квоты репатриантов, и для взвода ястребов-перепелятников воображаемого Ципеса-Абуксиса. Съемки велись долго, сока было выпито страшное количество, а ближайший туалет находился где-то в здании аэровокзала, километрах в трех от серебряной «Голды». Наконец счастливая пара, стоя в дверном проеме, в двадцатый раз устремила вовне полный радостной надежды взор, и нам было разрешено полегонечку, задом наперед приземляться по приставной лесенке-кудесенке.
Вот, собственно, и все дубли. Через неделю меня, в качестве обрезанного бородатого брюнета, пригласили сниматься в массовке, изображающей ритуальное погружение голых иудаистов в священные воды, но я гордо отказался, отправив вместо себя еще более бородатого детского автора Голодуху, в тот момент находившегося на последней стадии истощения и готового практически на всё. «Бест Регардс» на меня обиделись и больше уже не звали. Именно тогда я понял, что искусство требует тебя целиком (да не тебя, не пугайся, впечатлительный читатель, сие – фигура речи), ну да, целиком, с причинным местом и седалищным нервом, а если ты не согласен, то нечего и соваться".

Н. Зингер. Билеты в кассе

(Поскольку комменты оставлять стало немодно, прячу текст под кат, чтоб хотя бы по статистике понять, для кого я все это тут помещаю).